Права на човен, яхту, катер Океанские яхты Elling

Рикши Адирондака

#------

С отменой в Российской Империи крепостного права стремительно стала хиреть псовая охота. Старинное помещичье развлечение, а на самом деле целый культурный пласт — Пушкин, Гоголь, фильм «Особенности национальной охоты»… Впрочем, сменившая её ружейная тоже оставила след — Тургенев, Лев Толстой, Леонид Павлович Сабанеев — «крёстный отец» «Природы и охоты» и до сих пор непререкаемый гуру во всём, что касается удочки и ружья. Становление нового модного хобби в этих кругах, понятно, сопровождалось неизменными водкой и баккара, ну это мы и без Гиляровского знаем. Москва — дело тонкое…

Просто удивительно, до чего Америка напоминала Россию лет 130 назад. Разве что вместо водки был джин, и альманах тамошний назывался «Лес и поток». Правда, если редактор «Природы и охоты» был человеком дородным, любителем жизни и простых развлечений, дружный с самим Государем, то основатель «Леса и потока» Джордж Сирс был малого роста и тщедушен. (Генри Раштон, которого американцы называют «Страдивари нашего судостроения», как-то похвастал: он может построить столь лёгкую лодку, что даже Сирс поднимет её одной левой. Тут же было заключено пари, для чистоты которого вес оговаривался десятью фунтами. Следующим утром гений судостроения понял, что накануне в воодушевлении хватил через край. Он превзошёл самого себя, но лодка всё равно получилась на 300 г тяжелее. Впрочем, каноэ Сирсу настолько понравилось, что было решено считать спор завершившимся вничью. Тем более лодку одной левой он легко поднимал).
Как и в России, приходила в упадок псовая охота – любимое развлечение плантаторов. Север всегда завидовал Югу, тамошнему укладу жизни. В ходе гражданской войны предмет зависти был уничтожен, осталась лишь невнятная ностальгия. Лелеять её янки отправлялись в своё Подмосковье.
Горы Адирондак, в верховьях реки Гудзон у границы с Канадой, стали культовым местом отдыха богатых охотников из Нью-Йорка и Бостона ещё до войны. Чистые потоки с форелью, леса с боровой дичью и оленями, множество озёр с перелётной птицей… Истомлённые чрезмерной демократией в своих мегаполисах, горожане устремлялись сюда, чтобы почувствовать себя настоящими господами. Ибо в Адирондаке существовала целая каста людей, кормящихся от щедрот богатых любителей природы. И в самом деле, таскать ружья и удочки, разбивать лагерь, готовить еду – не барское это дело, согласитесь. Кстати, насчёт «почувствовать господами» никакой иронии – до войны чернокожему гиду в Адирондаке платили больше, чем белому, не говоря об индейцах. А демократию пусть воспевает Марк Твен.
Первоначально проводники в Адирондаке, как и повсюду в Америке, пользовались каноэ. Но вскоре, применительно к специфике дела, внесли в конструкцию лодки незначительные изменения. Так возник Adirondack Guide Boat – сугубо местная лодка, не распространившаяся за пределы бассейна озера Шамплейн, но отвечавшая всем предъявляемым к ней гидами требованиям.
Пассажир в маленьком каноэ – нонсенс, а большое один человек на плечах не утащит. Предложение взять в руки весло и тоже поучаствовать в продвижении лодки столичный гость скорее всего не понял бы. В конце концов, деньги он заплатил не за это. К тому же простая арифметика, доступная даже неграмотным проводникам, подсказывала им, что один гид с двумя клиентами заработает несколько больше, чем два гида с одним. Так на лодке появились обычные парные вёсла. Не столь ловко, так как сидишь вперёд затылком, но можно периодически поглядывать через плечо, а то и вовсе корректировать курс по окрикам «Левее!», «Правее!», «Куда прёшь, деревенщина, утопить нас хочешь?!». Да и куда удобнее сидеть лицом к человеку, когда травишь ему рыбацкие байки или слушаешь столичные новости. Окончательно от посадки как в каноэ отказались после пары случаев с летальным исходом (разумеется, летальным для гидов). В азарте охоты «столичные штучки» забывали иногда первейшее правило – никогда не стрелять над головой сидящего. Выловленные из Шамплейна тела с зарядом утиной дроби в затылке послужили лучшим доводом в пользу новой схемы посадки. Ведь при ней куда больше шансов успеть кинуться ничком на дно лодки.
У адирондакской лодки есть узкий совершенно плоский участок днища и борта имеют развал, а не завал, как у каноэ. Кстати, на лодке всего одна пара подуключин, и это понятно – эти дорогие детали самому не сделать, придётся заплатить кузнецу. Когда в лодке два или три человека, гребёт сидящий в носу, то есть сам гид. Когда один – сидящий на средней, то есть опять-таки гид – в межсезонье.
Лодка при этом идёт кормой вперёд, но, как и каноэ, она симметрична относительно миделя, поэтому ей без разницы. Сиденья в лодке с откидными спинками, что больше ни на каких гребных лодках не встречается. Ну разве что на венецианских гондолах, куда для пассажиров впихивают иногда целые диваны. Однако гондолы не таскают на плечах, так что в создании комфорта для пассажиров существуют разумные пределы.
Своеобразен был метод постройки адирондакских лодок. Мало того, что эти практически каноэ делаются как дори, строительство лодки начинается… на боку. К двум вертикальным стойкам притягивалась широкая доска, заменяющая киль. На неё на винтах устанавливались шпангоуты, с естественным изгибом, вытесанные из еловых пеньков и особо кривых досок. После этого остов переводили в относительно привычное положение – вверх днищем и начинали обшивку. По кромкам делали большой скос, как и при строительстве дори, так что обшивка получалось практически вгладь. Доски брались тонкие и сравнительно узкие, малый вес считался главным достоинством.
В годы Великой депрессии наезды состоятельных любителей природы в Адирондак сократились, а во Вторую мировую и вовсе почти не случались. После войны охота с гидом уже не была в почёте – нравы поменялись. Молодые гиды поразъехались, старые подвымерли. Вместе с ними и гидботы – алюминий и стеклопластик сделали каноэ более доступными, и туристы теперь приезжали со своими. Так бы всё и закончилось, как было не раз со многими типами лодок в разных уголках мира. Однако же гидботам повезло.
В начале 70-х студент Питер Коулбек рассказал своему младшему брату Стивену о странных лодках, которые ещё попадаются в местах, где стоит колледж. В 1979 Стивен с дипломом бакалавра искусств приехал в Вермонт, нашёл одну из последних уцелевших лодок и взял её напрокат. К вечеру он уже знал, что ничем, кроме их строительства, заниматься более не желает. Люди богемы, они такие! Первая его лодка точно повторяла старую конструкцию, и также получилась дороговатой. Он попробовал строить из кедровой рейки, но картина рисовалась та же – лодки нравились, но никто их не покупал. Тогда Коулбэк принял сразу два верных решения – снял с лодки матрицу и нашёл человека, на которого можно переложить сбыт. Дэвид Розен до этого никогда продажами не занимался, но дело у него пошло, и вскоре Стивен не успевал делать лодок столько, сколько успевал продать Дэвид. Компанию решили расширить.
Сейчас фирма производит в год около двухсот лодок, 170 из них – стеклопластик с кевларом. Остальное – дерево и наборы для постройки. Деревянные лодки отличает высочайшее качество отделки – не как у мебели, а скорее как у музыкальных инструментов. Лодка строится два месяца, что тянет за собой цену, запредельную даже для Европы. Однако дюжина ценителей находится каждый год. Похоже, что делаются «скрипичные» лодки больше для удовольствия и самоутверждения, хотя без предварительной оплаты за полгода вперёд строить такую не возьмутся. Да и самоутверждаться некуда – все местные премии в области судостроения давно собраны. Красота местной природы дополнена красотой, вышедшей из-под человеческих рук, а заодно сохраняется страничка в истории края. По словам Коулбэка, если завтра будет принято решение делать кухонные гарнитуры, послезавтра персонала уже не останется. Все уйдут искать работу у воды. Но думается, что Стивен лукавит. Его лодка не «разобьётся о быт».