Права на човен, яхту, катер Океанские яхты Elling

Труженики бухты

#------

Катран – это тюлень, объевшийся барабулькой.

Балаклавец Роман уже несколько месяцев мечтал о лодке, похожей на резной викторианский буфет. Какая нелёгкая пронесла его мимо единственного рекламного щита в окрестностях города – неизвестно, но он появился у нас на Чернореченской. Точнее, сначала в конторе.

…Мартовским утром, когда мы разогревали на буржуйке обувь и робы, технолог Василич объявил, что пришла пора строить «Барабульку».
Слухи о загадочной лодке, которую вот-вот должны начать строить и никак не начнут, понятно, гуляли и раньше. Но сегодня общественности представили проект.
«Барабулька» являла собой фанерный сампан, начинённый внутри набором, составившим бы честь линейному кораблю 18-го века. Непонятно, как в таком переплетении бимсов и пиллерсов разместить хотя бы нескольких человек. Все задумчиво разбрелись по рабочим местам, пытаясь представить себе человека, заказавшего произведение свихнувшегося художника-кубиста.
В обед обсуждение возобновилось. Жора высказался в том духе, что мы не выдержим конкуренции с похоронными бюро, которые уже давно предлагают подобные плавсредства, да ещё и украшенные резьбой, а то и с бархатной обивкой. Серёга предложил наскоро сбить гвоздями дрова, что валялись за эллингом – дескать, всё равно стоимость такого монстра определяется в кубометрах. Каждый вставил по реплике, пока бригадир Николай не прервал дебаты – дескать, нехорошо ругать лодку до постройки, иначе она не получится. Кто бы сомневался!
Разбивать плаз на чудовище предстояло мне, и перспектива эта радовать не могла. Я предложил компромиссное решение – сделать на пробу один шпангоут и посмотреть на реакцию заказчика. Если его хватит удар, Василич всех поит пивом, а если нет – тогда строим «Барабульку» быстро и, главное, молча. Такие условия никто бы не рискнул назвать справедливыми, и все кинулись вспоминать сорта утолителя жажды.
Заказчик появился через два дня. Он недоумевал, почему ещё не выставлен набор. Сокрушаясь, я объяснил, что не рискнул разбивать плаз целиком без его одобрения, и извлёк припасённый шпангоут. Глядя, как побелевшие пальцы впиваются в барсетку, я понял, что отделу маркетинга не поздоровится прямо сейчас. Но только когда Роман извлёк проспект турецкой верфи, где был изображён нормальный вменяемый ялик, и пояснил, что за его деньги ему было обещано это, я смог оценить степень будущего недомогания менеджеров.
Часа через два Василича позвали к телефону. Вернулся он скоро и мрачно-торжественно объявил, что «Барабулька» отныне будет круглоскулой, построенной из дуба и дубом отделанной же где только можно. А самое радостное – рисовать её будет тот, кто выиграл пари.
Вечером пиво в горло не лезло.
Впрочем, всё это мало напоминало обыкновенный садизм, поскольку я мог полагаться на предшественников, оставивших вневременной бестселлер «15 проектов судов для любительской постройки». Замечательный проект «Тюлень» ничего не стоило растянуть под оговоренные в контракте размеры. Кто бы знал, что в итоге от «Тюленя» останется только таблица ординат!
Строительство пошло под лозунгом «Много дуба не бывает!». Василич, придирчиво осмотрев монументальную закладку, которую с трудом отрывали от плаза трое, щедрой рукой добавил столь же монументальный кноп. Я сунулся было с копией «Правил постройки маломерных судов», где доказывалось, что Регистр вполне удовлетворился бы килем втрое меньшего сечения. Но меня успокоили, сказав, что с Регистром буду общаться не я. Со шпангоутами поступили скромнее – сечение их было только в полтора раза больше, зато и ставились они в корпус в полтора раза чаще.
В проекте предполагалось обшивать корпус досками или рейками, но в эллинге лежала огромная стопа фанеры, которую надо было использовать. В результате появилась на свет технология «диагональная обшивка на поперечном наборе». Стоящие вверх килем корпуса с временным крепежом здорово напоминали больных оспой белух.
Ужас начался, когда оклеенные и прошпаклёванные корпуса перевернули. Не зря же говорится, что корпус – это только треть работы.
Зайдя в понедельник в эллинг, я заглянул в корпус, и мне стало плохо. Шпангоуты, мои чудесные дубовые ламинированные шпангоуты, на которые убили столько времени, были покрашены вместе с обшивкой тёмно-красным грунтом! Фантазия разыгралась от близости торцовочной пилы, и я бросился искать маляров. Им повезло – они работали ночью и сейчас отсыпались. Зато выяснилось, что так и задумано, и теперь всё следует зашить фанерой, на которую снова наклеить дуб.
Это продолжалось бесконечно. Всё, что можно и нельзя, подгонялось по месту. Наибольшими «кровопийцами» оказались пайолы – не мелочась, на них пустили 13-миллиметровую фанеру. Каждый раз приходилось вынимать их из лодок, стоящих в кильблоках на приличной высоте – внутри вовсю шла лакировка. Упомянутая таблица ординат так и осталась единственным, что могло потянуть на роль чертежей – никаких других до конца постройки так и не появилось.
Наклеенные на пайолы планки следовало пропитать чем-то серьёзным, а заодно и покрасить под тик. По-хорошему, следовало бы варить хлопковое масло на углях часов пять. Но мне не дали почувствовать себя профессором зелий – и в горячей олифе наскоро растворили канифоль, разбавив варево скипидаром. Тоже действенно – под солнцем лак облупился почти сразу, а самодельному тику всё с гуся вода.
Упорно не хотели сразу становиться на место «Янмары». Неделями висели они на талях над штатными местами, вырабатывая в нас стоицизм. Замершие в ожидании трехсоткилограммовые железяки раздражали немало. Техника безопасности сводилась к бормотанию «кому быть повешенному, тот не утонет», которое менялось на «Отче наш», когда приходилось углублять гнездо под реверс-редуктор.
Мелочи, мелочи, мелочи…. Их количество просто выводило из себя. Отделку лодки невозможно закончить – как и ремонт, её можно только остановить. Помня, что джентльмена отличает внимание как раз к мелочам, поставили на лодки вдвое больше блестящих нержавеющих уток и кнехтов, чем требовал Регистр, и вчетверо, чем подсказывал здравый смысл. Нам было бы обеспечено первое место на конкурсе красоты, если бы в жюри сидели сороки…
Маленькая деталь: на лодках было по девять запирающихся рундуков, и к каждому замочку шёл отдельный ключик. Отходя от причала, Роман становился похожим на туземного вождя – кроме как на шее, связка не помещалась нигде. Потом догадались прятать ключи в рундук и носить только один, от него. Главное – не перепутать…
Наконец волевым решением был назначен день спуска. Извлечение из эллинга почти двухтонных лодок при помощи одной треноги, цепной тали и кильблока с колёсами здорово напоминало решение детской головоломки про волка, козу и капусту.
А сам спуск прошёл удивительно буднично. Вековыми традициями пренебрегли. Не было ни разбитого шампанского, ни крёстных матерей из агентства моделей, ни накрытого плаза. Даже имена – «Катран» и «Барабулька» – наклеили на борта только на следующей неделе. Единственным достойным памяти событием оказался только сгоревший генератор.
Ну и ладно! Зато расчётной скорости лодки достигли легко, двигателя было не слышно, а расход топлива оказался и вовсе смешным. В маленькую лодку нас набилось шестнадцать, и можно было бы взять ещё столько же.
Теперь катера возят туристов по бухте и на Золотой пляж, чем и положено заниматься лодкам в Балаклаве. В общем, тут и сказочке конец: жили все долго и счастливо и умерли в один день, подравшись. А создатели вернулись к своим делам – настилу паркета, квартирным ремонтам, выращиванию огурцов. Изредка встречаются, пьют пиво и напитки покрепче и размышляют, что, чёрт побери, лодки получились неплохо. И, может, начать опять?